Медиакарта Павла Морозова: от Капитолия до Красной площади, от Лондона до Кейптауна

ТЕКСТ  Анна Фомина
Просмотров 1357    / Октябрь 2021 /
Телестудия в Лондоне и Вашингтоне или поддержка сообществ по борьбе за права женщин в Африке? Выпускник факультета Международной журналистики МГИМО Павел Морозов прошел долгий карьерный путь: работал в ТАСС и Администрации президента, открыл сеть телестудий по всему миру, а сейчас решил заняться социальным предпринимательством. О том, как появилась и развивалась идея начать международный медиабизнес, нам рассказал владелец компании Celebro Media.

Когда у вас появилась идея заняться созданием студий?

С 2010 года у меня была компания в Лондоне, которая занималась консалтингом и разными медиапроектами. Когда я переехал туда в 2013 году, CEO (Chief Executive Officer – главный исполнительный директор) компании постоянно убеждал меня, что нужно открывать студию. В какой-то момент я сдался. Мы открыли одну студию – и дело пошло. Вот уже шесть лет плотно этим занимаюсь.

А что нужно было для открытия первой студии?

Прежде всего, нужны были деньги, правильная команда и объективная оценка рынка. Бизнес – это всегда риск. Каждую студию мы открывали с определенной степенью риска: когда-то она была выше, когда-то ниже; иногда мы угадывали, иногда мы проигрывали. Допустим, в Вашингтоне мы взяли сразу две студии: одну с видом на Белый дом и одну с видом на Капитолий. В конечном счете вторую не потянули – просто не хватило мощностей, чтобы должным образом запустить сразу две. Там мы потеряли достаточно много денег. Помимо этого, необходимо еще трезво оценивать рынок: сможешь ли ты принести то, что людям нужно, и насколько быстро у тебя это купят.

Перед тем как заняться запуском студий, вы изучали какие-то аналогичные проекты?

Все настолько стремительно развивалось, что времени чему-то учиться не было. Я получал бизнес-образование «в поле», а не в специальных школах. Несмотря на то, что я с головой погружен в бизнес, в оперативном управлении участия не принимаю. У нас есть CEO, финансовый директор, управляющий директор. Так что мне достаточно коммуникации с топ-менеджерами, которым я доверяю. Они-то как раз разбираются и в технической части, и в отношениях с ведущими клиентами. Костяк нашей команды – экс-сотрудники BBC. Поэтому с британской вещательной компанией, как и с международным агентством Reuters, быстро были выстроены отношения.

Как проходит рабочий день в вашей студии? Сколько людей у вас работает, чем они занимаются?

Все зависит от клиентов. В Лондоне сейчас, например, 2 из 4 студий занимает очень интересный немедийный клиент – компания Peloton. Это модный стартап, который делает велотренажеры со встроенным телевизором: то есть ты сидишь дома и при этом в режиме реального времени занимаешься с тренером, который находится в нашей студии. Этому клиенту понравились наши услуги, локация, каналы связи, и он целиком выкупил две студии, сейчас достраивает свое здание.

Две другие студии работают под каждого конкретного клиента. Их бронируют на 5-10 дней. Например, иногда люди приходят, снимают смену длительностью 8 часов и уходят. Иногда может быть задействовано 15 человек, иногда достаточно 3. В зависимости от сложности съемки специальные менеджеры подбирают состав команды.

Как пандемия повлияла на работу студий?

Во время локдауна ими пользоваться было нельзя, но у нас имелась вся техника, для того чтобы сделать студию в чистом поле. Наши технологии пользовались спросом даже у ведущих каналов Channel 4 и ITV: журналисты не могли попасть на работу – мы приезжали и делали студии у них дома. Это был интересный проект.

В связи с ограничениями у нас много так называемых бизнес-клиентов, а не медиа: например, мы проводим веб-стриминги каких-либо онлайн-встреч. В Вашингтоне к нам обращался Всемирный банк, который не смог провести ежегодную конференцию. За время выборов через нас прошло 65 телекомпаний со всего мира, поскольку мы владеем ключевой локацией с видом на Белый дом (у нас эксклюзивный доступ на крышу). В то время у нас несколько дней круглосуточно работало до сотни человек.

А чем медиапространство в Великобритании или в США отличается от российского? В плане взаимоотношений с людьми, например?

Я давно не оказывался внутри российского медиа-пространства. Но думаю, стандарты и отношения везде примерно одни и те же. Есть акционеры, есть управляющая команда, есть непосредственно журналисты. Случаются то хорошие, то плохие ситуации в их взаимодействии. По-разному.

Когда я переезжал, больше верил в палитру мнений по тем или иным вопросам в западной прессе. Потом пожил, почитал, и создалось впечатление, что все играют в одни ворота, особенно в такие напряженные моменты с вмешательством в выборы.

После того как я прочитала про вашу компанию, пыталась найти какие-то аналоги в России. Но, к сожалению, ничего не нашла. А вы можете назвать какие-то компании, которые делают то же самое, в нашей стране?

Есть много частных студий. Например, компания «Пеликан». Ее создал мой знакомый, который сейчас является заместителем гендиректора канала СТС. Периодически мы пользуемся его студией на Шаболовке. Есть точечные операторы с небольшими студиями. Но, наверное, такого универсального провайдера, как наш, нет. Все «главные», начиная с «Первого канала», пользуются своими студиями, у них нет потребности в чужих услугах. А для представителей бизнеса или для медиа поменьше такого рынка просто нет, как нет и разнообразия клиентов, чтобы им можно было озаботиться и построить серию студий.

Несколько лет назад, под чемпионат мира по футболу 2018 года, мы делали студию в Москве с видом на Красную площадь. Когда чемпионат завершился, стали размышлять, оставлять ее или не оставлять. Но даже у иностранных журналистов, с которыми мы плотно работали, не было потребности пользоваться ей каждый день. Поэтому мы закрыли московскую студию. Вскоре собираемся открыть заново, только немного в другом формате.

Возвращаясь к специфике медиа- и бизнес-пространства в разных странах: как отличается работа с коллегами-британцами и из России?

У нас международная публика и международная команда: и прибалты, и поляки, и индусы, и представители других стран. Если человек адекватный, он будет судить тебя за то, что ты из себя представляешь, а не за то, какой у тебя паспорт. В Лондоне в плане международного общения в последнее время стало гораздо проще – это мне рассказывали те, кто живет там по 15-20 лет. Не то чтобы снизились стандарты, но снизился уровень британской напыщенности. Так или иначе, прибыло очень много мигрантов, и это накладывает свой отпечаток.

Изначально, когда вы только переехали в Лондон, насколько важную роль в вашем кругу общения играли русские? Или вы сразу интегрировались?

По сей день не могу сказать, что очень интегрировался: 80% общения все равно строится с русскоязычной тусовкой Лондона, которая достаточно разнообразна. Наверное, можно было интегрироваться глубже и получать от этого больше, но все эти шесть лет я находился внутри непрекращающейся бизнес-гонки: быстрее, быстрее, быстрее! Мне не приходила в голову мысль: «Хорошо бы сейчас интегрироваться!». В основном все контакты сугубо по работе, приятелей по интересам я за это время не завел, но, может быть, все еще впереди.

А пригодился ли вам китайский язык, который вы учили в МГИМО?

Нет, в бизнес-деятельности китайский не пригодился. Пару раз где-то разговор поддержал. Несмотря на то что я из-за него не получил красный диплом, я все равно благодарен школе изучения китайского языка за дисциплину и развитие мозга – это серьезные упражнения во всех смыслах.

В какой момент и почему вы начали заниматься благотворительной деятельностью?

С основателями фонда Gift of Life мы познакомились в Лондоне. Он считается сестринским фонду Чулпан Хаматовой «Подари жизнь», который находится в Москве и занимается сбором денег, закупкой лекарств и организацией практики в Лондоне, в Великобритании и Европе. Мне близки идеалы Чулпан Хаматовой, и я спросил, чем могу помочь. Как раз в 2017 году на ежегодный бал фонда приезжал оркестр Теодора Курентзиса, они снимали для этого самый большой зал на две с половиной тысячи человек – Royal Festival Hall. И здесь потребовалась наша помощь: мы снимали концерт с семи камер и транслировали  выступление онлайн. Так я сошелся с командой фонда, позднее помогал по более мелким вопросам.

Потом мне предложили стать патроном фонда. Пожалуй, это настоящая честь, которая не просто накладывает на тебя обязательства, – ты становишься членом команды, постоянно думающим о том, как помочь фонду. Я хотел бы делать для них больше. Надеюсь, что с развитием бизнеса, с выходом на плановые показатели я смогу уделять фонду больше внимания.

Но вы занимаетесь благотворительностью не только в рамках этого проекта?

Да, у меня есть личная инициатива, которую тоже по мере сил стараюсь развивать. Только это не благотворительность, а, скорее, социальное предпринимательство. Так как мы присутствуем во многих странах мира, я хочу сделать международную некоммерческую организацию, которая станет предлагать наши услуги маленьким НКО и сообществам. У них обычно для этого нет ни денег, ни требуемых навыков. Допустим, какому-нибудь движению за права женщин в Африке. Мы находим их, например, в Кейптауне, и расписываем, каких новых показателей они могут достичь, если воспользуются нашим пакетом спонсорской медиа-помощи. Мы будем помогать не деньгами, а, скорее, инфраструктурной и экспертной поддержкой – дадим доступ к судьям и профессионалам, которые помогут организовать какой-нибудь телемост.

Я уже года два с этим проектом хожу. Сейчас с одними британцами мы делаем пилотный проект. Не хватает времени и сил заниматься этим должным образом. Но, наверное, рано или поздно я к этой теме приду, потому что, кажется, за последние шесть лет я все понял про бизнес-процессы и свое место в них. Теперь больше хочется заниматься контент-вещами с определенной долей социальной ответственности.

октябрь 2021