– Мам, пап, меня отправляют в Киргизию! В Кочкор!

– О господи, ну, почему не в Армению? Или хотя бы не в Узбекистан? Ты же из этого Кочкора будешь звонить нам и жаловаться: «Мамочка, забери меня отсюда! Я больше не могу!».

– Не буду! Там, скорее всего, вообще связи нет…

Суббота

Связи действительно не было – по дороге из Бишкека до Кочкора. Кочкор, или Кочкорка, (местные четко выделяют при произношении обе «о», так, что получается забавное для русского уха отсутствие редуцированной безударной «о») – маленький город в Нарынской области Киргизии, расположенный на высоте примерно 2000 метров над уровнем моря. Едешь в ночи, равнина-равнина-равнина, и вдруг – горы! Огромные, черные горы, снежные перевалы, Пояс Ориона на темнеющем небе. Разговоры тут же смолкают. Я прекращаю свои попытки отправить маячки родным («Жива, здорова, выехали из Бишкека»). Это горы дикие, необузданные, завораживающие, пугающие.

«У киргизов, как и у других кочевых народов, такое представление о соседях: их не существует». Это нам объяснили на лекции перед отправлением в экспедицию. Мы все ухмыльнулись – и не поняли. А потом увидели эти горы. Глядя на них, понимаешь, почему киргизы не воспринимают существование соседей. Три часа от советско-европеизированного Бишкека – и ты попадаешь в место, где трудно поверить, что там, за горами, еще есть мир. Все пропадает – и есть только ты, одиноко петляющий по серпантину у подножья величественных, суровых вершин.

Воскресенье

Первое утро в Кочкоре. Выходим на улицу: кругом горы Тянь-Шань. «Огоооо, горы! – восклицаем все дружно, – И здесь горы! А там еще выше!». Организатор наших передвижений по Киргизии – сотрудник Кыргызского экономического университета им. М. Рыскулбекова, киргизская женщина, прекрасно говорящая на русском, удивляется: «Так странно, когда к нам приезжают и говорят: "Это же горы!" Неужели где-то нет гор?».

Не удивляйтесь, кстати, что университет кыргызский, а не киргизский. По нормам русского языка, говорить стоит с буквой «и», но в языке киргизов «и» в нашем произношении нет. Сами киргизы любят, когда говорят «кыргыз», «кыргызский» и «Кыргызстан». Так что в Киргизии говорим Кыргызстан!

А еще на лекциях перед экспедицией рассказывали о национальной гордости киргизов. В первый день, когда у нас еще не было занятий с детьми в школах, нас повезли на экскурсию по Кочкорскому району. Мы ехали в машине с треснутым передним стеклом на огромной скорости, под колесами вздымалась пыль, по обеим сторонам дороги паслись коровы, лошади и бараны, а горизонт загораживали горные вершины. Одной из остановок была сельская школа, где за чаем мы стали расспрашивать учителей о киргизском языке и традициях. «У нас история древнейшая, древнее, чем у казахов даже. Нам и турки завидуют, их же как народа не было сначала, они потом выделились. И истории у них такой нет».

Историю Киргизии, кстати, все выпускники школ здесь сдают в обязательном порядке.

Понедельник

Первый день уроков. Меня и мою напарницу отправили в малокомплектную сельскую школу, где в каждом классе учеников по шесть-десять и по-русски большинство из них говорит на уровне «Меня зовут Ислам». У них всего один час русского в неделю и два урока русской литературы, то есть язык они изучают как иностранный, а не как неродной, в то время как в других школах (местные называют их «русскими школами») дети владеют языком на достаточно высоком уровне.

Но для одного часа в неделю наши ребята говорят действительно хорошо: например, один шестиклассник на вопрос, что такое копье, ответил – орудие дальнего и ближнего боя. Справедливости ради, раньше он учился в одной из «русских школ», но он такой один, и за ним тянется весь класс. А потом мы попросили шестиклассников нарисовать человечка, назвать его своим именем и написать над ним свою мечту. Спросили, что такое мечта, и получили ответ: «Мечта – это цель».

Многие из этих ребят мечтают о телефоне или ноутбуке; большинство – никогда не выезжали за кольцо гор, окружающих Кочкор. Они искренне радуются, когда рассказываешь им, какие национальные киргизские блюда уже пробовал (и оромо, и бешбармак, и манты, и баурсак – когда мы произносили это слово, ребята почему-то смеялись, видимо, мы упорно выговаривали его неправильно!); они выпаливают второпях ответ на киргизском, а потом смущаются и пытаются перевести на русский. Получается, конечно, не всегда, но разве это важно?

Вторник

Мы живем в гостинице «Адамкалый», которую держит большая киргизская семья. Названа она в честь дедушки, Адама, мужа байбиче (это старшая жена в доме, хозяйка дома – бабушка). Все блюда, которые нам готовят жена нынешнего хозяина дома (мама семейства) и бабушка, – национальные. Наш сегодняшний ужин – дымдама (с ударением на последний слог) – тушеные овощи с мясом (у нас это была баранина). Кухня у киргизов довольно острая, дымдама – не исключение!

Подается дымдама на больших блюдах, откуда каждый кладет себе на тарелку столько, сколько хочет съесть.

Бабушка называет нас всех «дети мои», все время зовет пить чай и ругается, если мы опаздываем на обед – блюда же остывают, а их нужно есть горячими! Вечером она вместе со своей внучкой – шестилетней Эвелиной (которая гордо заявляет, что ее назвали в честь Эвелины Хромченко) решила сфотографироваться с нами в национальном киргизском костюме – на память. Долго прихорашивалась в закрытой комнате, а потом выплыла – красавица! А на голове у нее элечек – головной убор замужних киргизских женщин.

Среда

Сегодня на переменке восьмиклассники стали расспрашивать: «А вы первый раз приехали в Киргизию? А вы приедете к нам еще раз? В следующем году?». Мы с моей напарницей рассказали и про соляные пещеры, и про горящую воду, которые успели увидеть в первый день, и про вкусное блюдо оромо, и про Манас, который нам читали в одной из кочкорских школ.

Киргизы не приняли ни одну мировую религию, они по сути своей не мусульмане, хотя мусульманских кладбищ у них много. Главное их произведение – «Манас» – это и героический эпос, и духовная книга, а читают-поют ее манасчи. Главное для манасчи – передать смысл легенды о богатыре Манасе, который когда-то давно собрал воедино все киргизские племена. Манасчи – своего рода духовные лидеры, они изменяют, интерпретируют «Манас», передавая из уст в уста тысячи тысяч строк, импровизируя, завораживая своим пением толпы простых киргизов в аилах (так они называют аулы) – те смотрят на манасчи с открытыми ртами, со слезами на глазах, внимая каждой интонации, каждому слову.

Мне кажется, память – самое важное для киргизов. Помни, откуда ты пришел – а киргизы пришли с Енисея, который в «Манасе» называется Энесай. Помни, куда шли твои предки. Помни, кто ты, кем ты был – тогда в дне, длящемся дольше века, ты не потеряешь себя. В Киргизии помнят. Не только помнят, но и учат Манасу всех – среди детей даже проводятся конкурсы манасчи. Оказалось, завтра у ребят в нашей школе как раз будет такой конкурс! Попросили их прочитать нам кусочек из завтрашнего выступления, но они, конечно, засмущались. И тут одна учительница привела к нам совсем малышей – семилеток, которые прочли нам отрывки из главной книги киргизов – с завораживающими интонациями, импровизируя, рассказывая древние легенды о киргизском богатыре, родившемся на Алтае и защищавшем свою семью.

А потом мы спросили у восьмиклассников, о чем пели ребята. Ожидали ответа «О Манасе» (с их уровнем владения языка, как нам казалось, это был бы максимум). И тут они наперебой стали нам объяснять на хорошем русском (который мы слышали от них первый раз за три дня!): «Это о детстве Манаса: когда он родился, он был очень большим и весил 14 килограммов. А в 12 лет он уже совершал подвиги и защищал свою семью. Он раньше жил на Алтае!».

Услышать такие сложные фразы и лексику от детей, которых даже наш методист оценил как неговорящих, – дорогого стоит. Может, дело просто в том, что «Манас» – краеугольный камень их культуры, о котором они готовы говорить бесконечно, с горящими глазами и гордостью за свой народ, самый древний, прошедший столько испытаний. Может, они приходят в восторг, когда понимают, что мы тоже знаем о «Манасе». А может, они, наконец, раскрылись.

1. Спрашиваю у них: «Ребята, вы уже знаете глагол рубить. А что можно рубить?». Мальчик из шестого класса отвечает: «Лес, дрова». Через минуту молчания: «Ну, людей». Немая сцена. Отвечаю: «Ребята, мы не рубим людей, мы же хотим быть такими же великодушными, как Манас!».
2. Спрашиваем, что ребята не любят. Ждем вариантов наподобие «рано вставать, решать математику». Пятиклассница пишет на листочке: «Не люблю левую руку, потому что у меня не получается ей писать».
3. Обсуждаем происхождение слова копейка и спрашиваем, что это такое. «Копейка – это машина такая!» – отвечает один бойкий мальчик из шестого класса. «А вообще я люблю ездить на машине. За рулем!».

Четверг

Сегодня день рождения Чингиза Айтматова – пожалуй, самого известного в мире киргиза. В честь писателя, подарившего литературе «И дольше века длится день» и «Белый пароход», отмечают День национальной литературы Кыргызстана.

В нашей маленькой школе сегодня был праздничный концерт. Ребята на переменках искали ножницы, чтобы скотчем прикрепить себе на рубашки картинки с изображениями из «Манаса»; одна семиклассница показала нам открытку с изображенным на ней новорожденным 14-килограммовым Манасом, которому суждено стать богатырем и национальным героем. Девочки наряжались в народные костюмы, учителя развешивали портреты Айтматова в актовом зале. Им все это, правда, очень дорого. И делают они это не потому, что надо, а потому что для них это важно. Это их наследие, их история, их национальная гордость.

«Манас» читали наши пятиклассники. И вот те малыши, с которыми мы час назад раскрашивали матрешки, которые шумели на репетиции Репки и путали Жучку и внучку, эти же малыши вдруг превращаются в манасчи. В мудрецов и духовных лидеров, которым дано видеть больше, чем простым людям. Они закрывают глаза, и никому из нас не узнать, что за картинки возникают для них из черноты. И кажется, будто слова им диктует кто-то свыше. А они – проводники для чего-то непостижимого, но очень важного.

Пятница

Сегодня у нас последний день занятий с ребятами и отчетный концерт. С утра надуваем шарики, репетируем «Что мне снег, что мне зной», разнимаем дерущуюся «Репку» и «ботву», вспоминаем, кто выходит сначала – Жучка или внучка.

«Ну, что, обниматься будем?» – спрашиваю школьников после отчетного концерта. Малыши молчат, смотрят в недоумении, потом слышат перевод слова «обниматься» на киргизский – и вдруг вся толпа пятиклашек вскакивает и бежит ко мне. Обнимают наперебой: «Спасибо большое! Мы будем скучать!». Девочка-пятиклассница целует в щеку и дарит открытку с подписью «Сестре Даше», две семиклассницы утирают слезы. «Мы сфотографируемся?» – робко просит пятиклассник, который превзошел себя в сегодняшней постановке «Репки».

Они молодцы, правда. Они сделали все лучше, чем мы могли представить. И не так важно, какой у них уровень владения языком; главное – что они искренни в своих эмоциях. Что в них есть неподдельное желание выучить русский язык. Поехать в Москву, на Алтай (их историческую родину, как они гордо повторяли). Узнать Россию. Они не притворяются, не пытаются себя показать: если уж радуются, то взаправду. Смущаются, улыбаются, краснея. И так незаметно влюбляют в себя.

Суббота

Уезжаем из Кочкора. Из места, где с одной стороны – снежные вершины, а с другой – Марс, красный, холодный, сухой, безлюдный. Здесь простота быта соседствует с величием природы. Люди живут, не задумываясь о комфорте: в нашей школе нет отопления, все сидят на уроках в пуховиках, но не жалуются: «Хуже, когда свет отключают». Зданий выше двух этажей нет, на улицах нужно ходить, глядя под ноги, чтобы не наступить в навоз – но под ноги смотреть невозможно: от гор глаз не оторвать. Для местных в таком контрасте нет, наверное, ничего противоречивого. Да и я спустя неделю уже, кажется, привыкла. Это просто жизнь – такая, какая есть.

Рахмат, Кыргыз Республикасы!