Екатерина Плотникова, 4МО-МО – МИД, Латиноамериканский департамент (отдел Венесуэлы, Колумбии и Эквадора)

Когда я подавала заявку на стажировку, особенно не надеялась, что смогу пройти её с любимым испанским. Его учу в качестве третьего языка, когда подавала заявку мой уровень был примерно В1. В МИДе редко это одобряют: иногда и с первым языком бывает непросто. Но по-прежнему для многих загадка, кого берёт МИД, поэтому мою заявку приняли и предложили стажировку в отделе Венесуэлы, Колумбии и Эквадора. Это тоже играло мне на руку – тема моего диплома связана с Венесуэлой.

Во многом за эту открытость я и полюбила Латиноамериканский департамент: сразу же директор департамента сказал мне, что я первая из тех, кто целенаправленно интересуется Венесуэлой, и нас, стажёров, ждут там с распростёртыми объятиями.

Несмотря на такое начало, я все равно боялась, что не смогу справляться с нагрузкой и моего уровня языка будет недостаточно. К тому же, когда я попала на стажировку, в разгаре была подготовка к визиту министра иностранных дел Венесуэлы в Россию – это добавляло ответственности. В качестве первого задания я должна была перевести меню на испанский, потому что после выступления министра проводили фуршет. Мне казалось, что проблем с этим не будет: наша программа третьего языка построена так, что у нас много бытовой лексики. На деле всё оказалось не так просто. Я открыла меню и первое, что увидела, – это слово «муксун» (прим.авт – сорт белой рыбы), а второе – «брусника». До сих пор не сразу могу вспомнить, как они переводятся. Но поняла, что и это нормально: один из сотрудников, который в МГИМО учил испанский первым, рассказывал мне о том, что никак не мог предложить напиток человеку, не пившему кофе, потому что не знал перевода слова «цикорий». 

Уже в середине практики прислали перевод из посольства России в Венесуэле – мне нужно было перевести биографический материал. У сотрудников в Каракасе много работы, поэтому, когда они выслали нам оригинал и перевод, я поняла: это русские буквы, но это не русский. Мне доверили это переводить. 

Я обрадовалась, но пожалела не просто, что у меня испанский не первым, пожалела, что не пошла на военку с испанским.  Новый посол Венесуэлы в России – военный человек, и лексика в этой информационной справке была соответствующей.

В итоге я сидела с этим переводом два дня, потому что интернет не самый надежный источник. Повезло мне только с тем, что мой папа – военный, он мне сильно помог. 

Однажды мне пришлось искать информацию на испанских сайтах. Я никогда раньше не пользовалась VPN, и тут впервые столкнулась с этим. Даже когда мне удавалось находить нужную информацию, всегда вставал вопрос о грамотном переводе.

Я очень довольна программой третьего языка, потому что все, кроме муксуна и брусники, перевела без проблем, но политпереводом в МГИМО на третьем языке мы не занимаемся. 

В целом, это не является минусом программы, потому что даже для поступления в магистратуру не требуются навыки политперевода, однако на стажировке мне приходилось тяжело из-за недостатка знаний. 

Работа в МИДе и работа с языком – это идеальный вариант, если кто-то переживает, что ему будет не хватать разнообразия.

Помимо всего того, что я уже перечислила, мне поручали задания, связанные с деловой перепиской. Например, в Москве есть улица имени Уго Чавеса, и сейчас активно обсуждают вопрос её переноса. Я должна была по несколько раз в день писать письма в разные государственные организации, в наше посольство в Каракасе.

Возможно, самое главное, что произошло за период стажировки в МИДе, – это то, как изменилось моё отношение к испанскому языку.

Я поняла, что мне нужно им усиленно заниматься, но в то же время – что хочу использовать испанский как основной язык и хочу поступать в магистратуру с ним. До стажировки английский был «моим всем», на нём себя уже давно чувствовала расслабленно. Даже в МИДе меня иногда так и тянуло перейти на английский, но со временем я поняла, что так не пойдет. И помимо того, что я испанский люблю, он востребован. Латинская Америка – огромное поле возможностей для нашей страны во внешней политике, знание испанского скоро станет принципиальным в налаживании связей. 

Михаил Шатров, 4МО-Регион, МИД – Третий европейский департамент (отдел Венгрии)

Поскольку я учусь на МО-регионе, венгерский язык изучаю первым и уровень на момент подачи заявки у меня был достаточно высоким. Конечно, венгры, когда у них проходишь летнюю школу, слишком щедры – уже после второго курса в МГИМО могут сказать, что твой уровень – С1. На деле он где-то В2.

Вообще я шёл на практику не ради венгерского, гораздо больше меня интересовало, как в МИДе все устроено.

Но венгерский язык очень мне пригодился. В первый же день сотрудники нашего отдела устроили мне и двоим моим одногруппникам устное собеседование на венгерском языке – оно проверяло фактически все аспекты, которыми мы занимаемся в МГИМО.

Потом я узнал, что мне повезло со временем прохождения практики – она совпала с визитом министра иностранных дел Венгрии.

И благодаря этому объём работы был большим. Мне поручили написание аналитических записок для подготовки к переговорам. Для министра готовят подборку из 15-20 записок на разные темы. Я, например, писал об отношениях с Венгрией в железнодорожной и энергетической сферах. Для того чтобы выполнить это задание на достойном уровне, нужно не только хорошо знать язык, но и уметь анализировать ситуацию и делать прогнозы. Чтобы составлять эти аналитические справки, приходилось читать много венгерских источников.

Это был чудесный опыт: Занимаясь таким делом, ты чувствуешь, что вносишь реальный вклад.

Знаний грамматики мне хватало сполна, но, чтобы перевести полностью, приходилось пользоваться словарем – не знал некоторых слов. 

Я понял, что наша программа венгерского языка идеально подходит под МИД: у преподавателей ведь колоссальный опыт подготовки кадров именно под министерство.

Помимо аналитических справок, было много канцелярской работы, связанной с подготовкой к визиту. Мы готовили список приглашенных, общались с разными ведомствами, составляли биографии новых членов правительства Венгрии. Устных же переводов нам не поручали, но сказали, что если мы выберем МИД как постоянное место работы, то будут привлекать и к ним. 

Мария Золотарёва, 4МО-Регион, Торгпредство России в Турции

Турецкий со мной уже очень давно – я начала его учить на курсах редких языков МГИМО. Когда поступала на первый курс, сдавала турецкий, знала, что мне дадут его в качестве первого языка и что я буду в продолжающем потоке. Думаю, сейчас мой уровень – B2-C1

Стажировку я проходила в Торгпредстве России в Анкаре. Вообще говоря, Торгпредство – это не мой профиль, оно занимается экономическими отношениями, а я учусь на МО. В этом и заключалась основная загвоздка: практически все переводы, с которыми сталкивалась, требовали знания экономической лексики, а на МО – политперевод. Но знание грамматики помогает везде, поэтому я справлялась. Прежде всего, в мои обязанности входила ежедневная экономическая повестка. Каждое утро открывала турецкие издания и делала подборку свежих новостей: искала ключевые соглашения России с Турцией, обновления в налоговом кодексе, антидемпинговые меры, информацию об экономических кризисах. Потом всё это переводила на русский

Поначалу было тяжело из-за обилия экономических терминов, но с собой я взяла электронные версии мгимошных учебников. Дело в том, что наш университетский преподаватель – просто потрясающий профессионал.

Когда мы не знаем, как перевести «подставку для перекидного календаря» или «волнорезы», он говорит, что эти выражения встречались в учебнике. И почему-то всегда оказывается прав. Именно благодаря такому подходу мы вникаем во все тонкости языка, и это очень меня спасло во время стажировки.

Помимо переводов для сайта Торгпредства, я занималась одним большим проектом по продвижению индейководческой фабрики, находящейся под Орском. Эта фабрика искала инвесторов в Турции, потому что там крупный рынок индейки. Когда проект только запустили, нас позвали в большой зал и показывали презентацию об этой птицеводческой фабрике. Я уже тогда почувствовала себя частью чего-то важного. А потом началась работа: обзванивала турецкие фабрики, писала им письма, пытаясь узнать, кому было бы интересно инвестировать в российскую птицеводческую фабрику. К сожалению, практика длилась всего 25 дней, и этого оказалось недостаточно, чтобы довести проект до конца. Я не знаю, чем он закончился, но работали мы каждый день с восьми утра до шести вечера. Изначально я должна была представлять проект на фабрике, но так получилось, что её глава уехал в командировку и возвратился только после того, как моя стажировка закончилась. Я с облегчением вздохнула. 

С одной стороны, подобное выступление перед турецкой публикой было бы бесценным опытом, но с другой – это громадный стресс, ведь работа в Торгпредстве – это в принципе мой первый опыт работы.

На одни из выходных мы решили поехать в соседний город – Конью – на поезде. Население там абсолютно традиционное, никто не разговаривает по-английски, не работают никакие агрегаторы такси типа Uber – они запрещены, чтобы защищать местных таксистов. Приходилось искать специальные станции такси, договариваться с водителями о цене, и всё это на турецком.

Мы знали, как произвести благоприятное впечатление: турки приходят в восторг, когда иностранцы используют сленг или отсылки к фильмам в речи.

Из-за большого объема работы бытовой турецкий я использовала редко, но почувствовала, насколько улучшились мои разговорные навыки. Нам в МГИМО всегда говорили, что для улучшения турецкого нужно читать в день хотя бы по 15 минут. Я редко следовала этому правилу, но в Торгпредстве деваться было некуда, чтение входило в мои ежедневные задачи. Почувствовала, насколько это эффективно: когда ты читаешь много, ты волей-неволей запоминаешь строение предложений и строение языка в целом. И потом в устной речи предложения составляются сами собой.