Вступление

В конце прошлого века моя крёстная, на тот момент подающий надежды экономист, выбирала, куда переехать из Новосибирска. Совершенно случайно, перебрав все варианты, она наткнулась на Смоленск. Маленький, симпатичный городок. Свежий воздух, много зелени. Почти на границе с Белоруссией. Через несколько месяцев она поставила чемоданы на перрон Смоленского железнодорожного вокзала.

А спустя много лет уже я выхожу из голубого здания, своими колоннами и шпилями напоминающего дворец эпохи барокко. Вокруг меня суетятся пассажиры скорого поезда «Москва-Минск». Вместо чемоданов у меня в руках небольшая дорожная сумка с одеждой на несколько дней, ноутбуком и диктофоном. Совсем скоро мне придётся выяснить, что скрывается за образом «ключа России».

От «белорусских дверей» до бюро ритуальных услуг

«В уездном городе N было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем и сразу же умереть», – так в своё время гениальные Ильф и Петров описали типичный советский городок. Проехав по главной улице на такси, я сразу же вспомнила родной город Кисы Воробьянинова. Не знаю, насколько часто здесь бреются и умирают люди, но в «скучности» и «пыльности» увиденный мной Смоленск совершенно не уступал уездному городу N. 

Я жмурюсь от яркого солнца и надеваю жёлтые очки: обещали тридцатиградусную жару. Молчаливый таксист сонным голосом желает мне хорошего дня. Киваю в ответ и выхожу из машины. Первым местом, куда я отправилась в чужом городе, стала не главная площадь и уж точно не крепостная стена. 

Моя крёстная сестра и по совместительству хорошая подруга Николь бежит навстречу. Мы познакомились ещё детьми, когда моё восприятие мира складывалось лишь из цвета и звука. Смоленск, куда в начале летних каникул привезла меня мама, был золотым блеском куполов церквей и пением птиц. Всё казалось ярким и живым. Даже сахарная вата, которую я в тот день попробовала в первый раз, была самым вкусным, что я когда-либо пробовала. Теперь же я вернулась спустя шесть лет, чтобы глазами журналиста увидеть город, запавший мне в душу. 

Ника внимательно слушает жалобы на то, что я успела испачкать пылью мои по-московски белые носки. Обернувшись, вижу очередную вывеску, рекламирующую кресты и надгробные памятники. Смотрю на Нику уставшими глазами. «Не удивляйся, ритуальных услуг у нас больше, чем белорусских магазинов. И уж точно больше, чем кладбищ», – смеётся она и поправляет белоснежную форму. Ника уже несколько месяцев работает бариста в одной из лучших кофеен города, чтобы накопить денег на переезд. 

Она обещает показать и рассказать мне всё самое интересное, максимально вкусно накормить и не дать заскучать. А после утреннего поезда самое главное – завтрак. К счастью, Ника всё предусмотрела. 

«Я приготовила тебе свой любимый напиток, надеюсь, что он тебе понравится! У нас всё вкусное, а шаурма лучшая в городе», – Ника усаживает меня в кофейне. Несколько минут на перекус, впереди – четыре дня поисков приключений. Пока я размешиваю палочкой эспрессо-тоник, Ника уже суетится за барной стойкой и улыбается. Потом она сказала, что давно не была так счастлива, как в день моего приезда. 

Кофейню «Вечером стулья», рекреационную зону и книжный магазин объединяет в себе арт-пространство «ШТАБ». Именно в этом месте бизнесмены-смоляне пьют свой утренний кофе, проводят совещания, обсуждают то, какие книжные новинки им пришлись по вкусу, и то, в какую частную школу лучше отдать детей. Молодёжь же здесь проводит вечера за настольными играми. 

Огромные окна украшены электрическими гирляндами, стекло сверкает в солнечных лучах. На барной стойке лежат открытки и значки местных художников, книжная полка забита новинками. Место популярное, и гостей много. Подслушиваю разговор двух пожилых дам – обсуждают, как на них повлияла новая книга знаменитой писательницы. Пробую любезно приготовленные подругой блинчики. Вкусно.

«Я тут ещё год назад знала всех поваров и бариста, – хвастается Ника. – Вообще я почти всегда тут. Больше в городе ничего интересного, даже не знаю, что тебе показывать». Мы выходим из «Штаба» и направляемся в сторону центра. Моя собеседница почему-то смущается: «Всегда, когда ты приезжаешь, мне стыдно за свой город».

«Ирине запомнилось, как Миша падал…»

Туристические брошюры гордо описывают Смоленск как один из древнейших и красивейших русских городов. Основанный в 863 году, он недавно отмечал своё 1150-летие. Будучи западным рубежом России, Смоленск не раз принимал на себя удар захватчиков с запада. Смело сравнивает город с Москвой его гимн. «Первый солдат на границе России», «город-ключ» – вот исторический облик Смоленска. Путешественник, приехавший полюбоваться древней архитектурой, конечно, останется доволен. Кроме нескольких домонгольских церквей, ценитель прекрасного заметит влияние долгой польской и литовской оккупации. Немецкая кирха, католический костёл… Даже в знаменитом Успенском соборе можно заметить черты эклектики – сочетания православных и католических мотивов. Но в двух шагах от значимых памятников архитектуры москвича шокируют обшарпанные стены, отвалившаяся плитка и пустые рекламные щиты.

Пятница, полдень. Вокруг практически ни души. Мы молча идём до первой более-менее людной улицы, которую можно пересечь только с помощью подземного перехода. 

«Считай, это наша городская достопримечательность. Второй переход находится на другом конце Смоленска», – вздыхает Ника. «Городская достопримечательность» выглядит не особо приветливо. Грязно-жёлтый подвальный свет, настил из пластика, заплёванные ступени. Откуда-то пахнет гарью, будто мусорный бак загорелся от непотушенной сигареты. 

Внутри подземный переход вообще напоминает что-то из постмодернистской литературы, Сорокина, например. «Он обладает особым вайбом. Понимаешь, в единственном подземном переходе в этой области собралась вся нечисть. Бомжи спят, панки тусуются, малолетки пишут стихи на стенах», – говорит Ника, спускаясь вместе со мной по ступеням.

Потускневшие кафельные стены и правда испещрены вандалистскими граффити, но совсем не теми полуразборчивыми надписями, которые приходят на ум. «30 июня 2002 года», «Убийство», «Миша упал, Миша умер», «Похороны Миши». Казалось бы, причём здесь Михаил Круг и чем он так запал в душу смоленским граффитистам? 

Задаю вопрос подруге. Та загадочно улыбается, будто раскрывает главную городскую тайну: «Ты сама скоро увидишь, сколько у нас криминала. А для них Круг – до сих пор авторитет. У нас достаточно высокий уровень преступности, учитывая то, какой город маленький. Обычно это какие-то мелкие происшествия. Что-то смертельное происходит редко, и это нас сотрясает, но за кражи и наркоту сажают часто. И поэтому достаточно востребованы такие профессии, как юристы, прокуроры, военные юристы, полицейские».

Сразу после ролика Варламова, который возмущался по поводу обустройства перехода, надписи были закрашены. А через пару дней появились снова. Теперь остаётся только гадать, кто же в главном подземном переходе Смоленска скорбит по погибшему Михаилу Кругу.

«Тюремная гостиница», Вяземский и «колодцы»

Прямо из тяжёлого, почти гробового подвального света выходим на главную улицу Смоленска. На широкой Большой Советской вдруг стало на удивление людно: проносятся с рёвом машины и мотоциклы, прохожие укрываются от летящей пыли. Внимательно смотрю по сторонам. После ряда вполне живых магазинов я заметила заброшенную бургерную. Будто только что погашенная неоновая вывеска, но уже пустые, серые окна, внутри — ободранное помещение. 

Ныряем во двор через едва заметную арку. Она на первый взгляд напоминает вход в типичный петербургский «колодец», очень кстати смотрится огромное зелёное пятно на кирпичной стене – граффити из непонятного набора букв. Видимо, почитатели Круга остановились на подземном переходе. 

Сам же двор, в отличие от «колодца», не создавал замкнутое пространство. Вместо близко расположенных стен домов я увидела нечто, напоминающее лабиринт. Несколько дворов, не имеющие чётких границ, объединились, и потеряться в этом непривычном пространстве было проще простого. Но с помощью Ники, которая знала наизусть каждый городской переулок, мы наконец нашли нужную дверь моего дома.

На время своего путешествия я решила остановиться в апартаментах. Ника, вся в мечтах о собственной квартире, любовалась высокими потолками и огромным окном. «Как же ты нашла такое отличное место? Это здание – одно из тех, что после войны построили архитекторы из Санкт-Петербурга. На соседних улицах приятные двух- и трёхэтажные домики, некоторые довоенные, некоторые "питерские", – она в очередной раз обошла комнату. – Как бы я хотела здесь жить! И тебе повезло, такая квартира гораздо лучше отеля».

О некомфортных смоленских гостиницах я знала не понаслышке. В самой приличной из них, имеющей четыре звезды, моя крёстная арендует офис. «Раз в пару лет туда заселяют сборные Всероссийской олимпиады школьников, больше там почти никто не живёт», – сказала Ника. Я вспомнила разбитый асфальт у входа, который уже пять лет пытаются отремонтировать.

Ника говорит: «Пять звезд»

А сейчас в Смоленске решили построить пятизвёздочный отель. Назвали по-московски – «Метрополь». Но только место выбрали совсем не то. Напротив СИЗО. Чуть позже я увидела этот необычный проект своими глазами. С обеих сторон — заброшенные дома с разбитыми окнами и обклеенная старыми объявлениями стена. Среди них огромное двадцатиэтажное здание действительно смотрелось нелепо. 

«Приглашаем в цирк!» – гласила одна из листовок многолетней давности, по кричащему дизайну казалось, что из девяностых. Прямо посередине листа красовалась морда озлобленного волка. «У вас и волки в цирке выступают?» – спросила я у Ники, а та в ответ пожала плечами. В цирке она никогда не была. 

Памятник Ленину, пионеры и Гагарин

В центре любого уважающего себя провинциального постсоветского города должны быть бюст, фреска или скульптура Ленина. Каменного вождя мы встретили и на главной площади Смоленска. Развернувшись спиной к областной администрации, тот величественно смотрел вперёд. Практически у его ног расположился прокат детских машинок. Там, где на государственные праздники проводятся парады, обычно катаются дети, сталкиваясь друг с другом и оглушительно бибикая. 

На здании администрации реял флаг Смоленской области. Красное полотно с двумя золотыми полосами. Прищурив подслеповатые глаза, я поймала себя на мысли, что он напоминает знамя Советского Союза. «Нравится тебе наш флаг? – спрашивает Ника. – А я вплоть до окончания школы должна была его носить на себе».

Ника говорит: «Свои пионеры»

«Мы с моей подругой Мариной учились в одной из немногих школ, где ввели идеологическую воспитательную программу. Гагаринцы – почти как пионеры, только без идеи. Им дают галстуки. Красные, как у пионеров, но с двумя жёлтыми полосками. Больше ничего интересного. Но участвовать обязательно. Смысла в этом мало. Мы даже не занимались толком волонтёрством, только на всяких мероприятиях надевали галстуки, чтобы делать вид, что это что-то значит. Читали заранее написанные учителями слова по бумажке. Единственное, что делают гагаринцы – маршируют. Знаменосцы, конкурсы по маршированию с флагом…»

Юные гагаринцы – патриотическое движение смоленских школьников, созданное в 1998 году. Статьи о СДГО имени Гагарина испещрены броскими фразами вроде «развития гордости за свой город» и «прославления подвига великого земляка». Гагарина в Смоленске действительно очень любят. В его честь назван не только проспект в самом городе, украшенный бюстом первого космонавта, но и небольшой город на востоке Смоленской области, центр одноимённого муниципального района. Гжатск был переименован в Гагарин в 1968 году. Основанный в 1718 году Петром I, город поставлял продовольствие в Санкт-Петербург и считался «житницей» новой столицы. Эту историю хранит в себе гжатский герб – красная барка, нагруженная мешками с хлебом. В конце ХХ века к существующим символам добавили ленту с надписью «Родина первого космонавта». В городе возвели памятники Петру I и самому Гагарину (второй, конечно, выше). После полёта космонавт приглашал в Гжатск политиков, музыкантов, актёров. Сегодня, спустя столько лет, Гагарин и его недолгая жизнь – всё, что есть у одноимённого города. 

Колесо обозрения, легенды и сладкая вата

«Из области многие переезжают в Смоленск, особенно дети, – говорит Ника. – Конечно, здесь лучше, хотя бы есть, где культурно развлекаться». Слева от грозного Ильича – местный ЦПКиО. Лопатинский сад – самый известный и самый обустроенный парк Смоленска. Кажется, именно он вместил все памятники городской истории: и фрагменты Смоленской крепостной стены, и памятник защитникам Смоленска 4-5 августа 1812 года, и даже подземелья разрушенного Королевского бастиона — главного оборонительного сооружения города и резиденции польских правителей. Когда-то здесь располагалась даже тюрьма для политических заключённых, в которой, по некоторым данным, был заключён российский император Иоанн Антонович. Лопатинский сад признавали одним из самых красивых в нашей стране. Много лет назад он казался мне самым великолепным, даже лучше, чем любимый Парк Горького.

Заходим через знакомую с детства арку с большими жёлтыми буквами. Вокруг неторопливым шагом прогуливаются редкие супружеские пары с детьми. Ухоженные тропинки и яркие цветочные клумбы соседствуют с обшарпанными аттракционами, кажется, родом из нулевых.

Многие украшены героями из популярных русских мультфильмов. Но время не пошло на пользу «Смешарикам». Испорченные погодой и годами картинки вызывают только жалость. Между разными видами горок курсирует небольшой парковый поезд. При виде низенького состава из трёх вагонов с проломанной крышей, подпрыгивающего, будто на кочках, становится тяжело на душе. Но маленькие пассажиры поезда улыбаются и уплетают конфеты из паркового киоска. Ноги сами ведут к небольшой будке с красочной вывеской «Мороженое».

Наевшись сахарной ваты и мороженого за 50 рублей, мы решили вспомнить детство и покататься на аттракционах.

Равнодушная управляющая «Микса», наша ровесница, пристёгивает нас и случайно увидевшего яркое название ребёнка ремнями безопасности и продолжает скроллить ленту в Instagram. Аттракцион раскачивает панель с креслами и поднимает её наверх. Закрываю глаза: я очень боюсь высоты. Ника смеётся: я выгляжу несколько комично. Показываю ей в ответ язык. 

Через несколько минут «Микс» наконец опускает нас на землю. Скорее спрыгиваю: очень кружится голова. Ника предлагает посетить другие аттракционы. Спешно отказываюсь и пытаюсь отдышаться. «Неужели здесь нет ничего более интересного, чем эта груда раскрашенного металла?» – смотрю на подругу жалостливым взглядом. «Почему же? Можем прогуляться до крепостной стены, если ты, конечно, не брезгуешь. Там довольно грязно. Некоторые залезают внутрь, но этого делать мы точно не будем. Ты же не хочешь оказаться в травмпункте?» Понимающе киваю.

По пути замечаю между сувенирными киосками с воздушными шарами старую парковую сцену, украшенную потрёпанной вывеской с георгиевской лентой «С Днём Победы в Великой Отечественной войне». В замешательстве смотрю на Нику – ведь на дворе конец июля. «Она круглый год так оформлена. Здесь очень редко проходят мероприятия, чаще всего тусуется молодёжь», – отвечает она. Наконец добираемся до стены. Рассмотреть её детально у нас не получается, потому что добрая часть крепости покрыта серым материалом и окружена реставрационными лесами. Огорчённые, мы возвращаемся обратно. Проходим небольшую детскую площадку, вход на неё через арку с надписью «Лучшее – детям». Детей на этой площадке не оказывается. 

«Область в форме сердца»

Уставшая от гнетущего чувства безысходности, не покидавшего меня с самого начала нашего с Никой путешествия, я не выдерживаю: «Так есть ли в этом городе хоть что-то хорошее? А если нет, почему из него никто не уезжает?»

Она ненадолго задумалась.

«Если честно, многие пока не могут, потому что ещё не окончили обучение. Они потом, думаю, переедут в Питер или Москву. Но есть и те, кто хочет остаться. У них есть надежда на то, что они поднимут город. В нашем СмолГУ очень много ребят, которые находят себя в творчестве. Они пишут замечательные статьи, а моя бывшая одноклассница ведёт очень интересное шоу в рамках вуза. Я рада, что таких ребят становится всё больше.

Мой знакомый пишет отличные стихи, которые всем близки и понятны. Однажды я спросила у него, хочет ли он уехать из России, и получила положительный ответ. Только он этого никогда не сделает. Потому что ему обидно оставлять всё это. Если все молодые и талантливые ребята уедут, то кто останется? Очень легко и очень заманчиво взять и бросить всё, что связано с родным городом. Но так нельзя. Моим знакомым, уехавшим из России, было стыдно за то, что они бросили свою Родину. Если честно, я тоже иногда думаю о том, чтобы вырваться из этих вечных "похорон Миши", но понимаю, что нигде не будет лучше. Знаешь, а Смоленская область на карте напоминает сердечко. Такое кривенькое, неказистое, но всё-таки родное. Обидно будет бросить его на неминуемую гибель».