28 декабря, за два дня до поездки, в зале «Искусства Древнего Ближнего Востока» Пушкинского музея один посетитель из Ирака, узнав о моих ближайших планах, шутливо убеждал меня, что лучше бы я сначала посетила Багдад. «It’s much calmer there», – был его главный аргумент. 

Кажется, спокойствия на Ближнем Востоке не было со времен вавилонского столпотворения. Да и не за тем сюда едет редкий европейский турист. Наверное, многие, как и я, готовясь к поездке в Персию, надеются стать героями «Тысячи и одной ночи». Но романтический флер во многом развеялся после того, как по всей стране объявили траур из-за убийства генерала Касема Сулеймани, а на улицах Кермана погибло несколько десятков человек, пришедших на церемонию прощания с ним.

Но сейчас об этом и так много пишут те корреспонденты, которые находятся в Ахвазе, Мешхеде или столице Ирана и видят то, что показывают у нас по телевизору. Я этого не видела. В Ширазе и на Кешме (острове в Персидском заливе) в первые дни с момента убийства воздух не «пах Третьей мировой». Один студент-иранец по имени Мохаммад на мой вопрос по поводу возможности начала войны лишь улыбнулся: «Вам кажется, что Иран только и ждет повода развязать войну. Но я уверен, что это маловероятно. И хотя бы потому, что война – это всегда очень затратно, у Ирана нет сейчас таких денег. Вообще финансовая проблема сейчас одна из главных. Санкции – ужасная вещь. Во многом из-за этого у нас сейчас много недовольных режимом. Убийство Сулеймани немного сплотило общество. Все-таки он был важной фигурой, некоторые называли его третьим и даже первым человеком в стране по обладаемой власти. Для Ирана это потеря». 

Это было видно. Пусть не в каждом городе были траурные церемонии и толпы людей на улицах, но в каждой мечети, торговом центре и в аэропортах висели черные флаги, вдоль городских дорог на баннерах – портреты Сулеймани. От этой молчаливой скорби хотелось сочувствовать Ирану. И дело тут не в жалости к генералу, который сам, будучи военным, был причиной гибели многих людей. А просто потому что для иранцев это был «нацеленный удар» по национальной гордости. Во многих из них живет вера в то, что они наследники великих персов, которые написали самую длинную в мире поэму, придумали персидские сады, создали свои школы миниатюры и каллиграфии и разработали собственный вид купола для мечетей, украсив их стены плиткой с голубой глазурью. И, казалось бы, кому как не им развивать культуру и создавать новые шедевры. Но сейчас, к сожалению, не до этого.

Три гида, по очереди сопровождавших нас в Исфахане, Ширазе и на острове Кешм, имели архитектурное образование. Один из них включил в машине Моцарта и Шопена, когда вез нас в порт, второй, потеряв телефон, сказал, что ему нужно отнести деньги на благотворительность, чтобы Аллах не наказал еще раз, третий побежал рано утром в магазин, чтобы купить для меня стихи Хафеза на французском, когда мы прибыли в Шираз. Каждый из них с вдохновением рассказывал об истории, культуре, наследии как о чем-то сокровенном: о могилах персидских поэтов, о двенадцатом имаме, пришествия которого ждут шииты, о редких мангровых лесах, растущих на берегу Персидского залива, об огромном дворце Ксеркса, построенном в VI веке до нашей эры. На мои восторженные возгласы о былом величии персидских архитекторов Фардин улыбнулся: «Они и сейчас есть. Только сейчас у нас архитекторы никому не нужны. За границу тоже трудно уехать, не так много людей выпускают из страны». Поэтому туризм сейчас считается хорошим источником заработка. Правда, и здесь есть проблема: клиентов найти довольно трудно. В том числе из-за ограниченного доступа к сайтам и социальным сетям. Например, ВКонтакте и Facebook здесь не работают. Зато у всех иранцев, которых мы встречали, есть WhatsApp и Telegram. Последний используют не только для общения, но и для того, чтобы узнавать новости. «Я не смотрю наше телевидение и не читаю наших газет, – делится Мохаммад, – там одна пропаганда, ей нельзя доверять. А после того, как правительство признало, что они сбили украинский самолет, к нему стало еще больше недоверия, особенно среди молодежи».

Однако об этом можно узнать, если посчастливится найти англоговорящего иранца, что большая редкость. Да и для туристической поездки эта информация совершенно необязательна. Иран – страна удивительно красивая и многогранная. Причем внутреннее убранство дворцов и мечетей гораздо больше впечатляет, чем внешнее. Надев чадру и войдя во двор мавзолея Шах-Черах, ты будто попадаешь в драгоценную шкатулку с подсветкой и восточными узорами. Подходишь к мавзолею, снимаешь обувь и ступаешь на мягкий «цветочный» персидский ковер, проходишь через двери, сделанные из чистого золота со вставками из бирюзы и коралла, и входишь в зал, все стены и потолки которого украшены битым зеркалом – тоже изобретение персов. Дело в том, что в Средние века персидские купцы привезли на родину венецианские зеркала, но те по пути побились. В таком виде их и стали применять для украшения. В итоге получилось очень красиво. Дальше порога нас не пустили – как объяснил наш гид, туристов вообще сюда стали пускать только шесть месяцев назад. 

Другое «сказочное» место Ирана – Персидский залив, дикое воплощение персидкого сада. На островках на фоне розового заката светятся силуэты белых фламинго, на скалах живут черепахи и пучеглазые крабы, каждое утро в море можно увидеть дельфинов, а песок здесь имеет серебристый отлив из-за примеси какого-то металла. 

Эта красота живет здесь уже тысячи лет и повторяется изо дня в день. В тот момент с уверенностью Бодрийяра я была готова авторитетно заявить: «В заливе все спокойно».