Когда начались разногласия в отношениях России и стран ЕС?

Российская империя на протяжении многих веков были составной частью системы международных отношений в Европе. Она была в составе «европейского концерта», сложившегося по итогам наполеоновских войн, затем, пусть и не сразу, была включена в межвоенную Версальско-Вашингтонскую систему международных отношений. Говорить о неизменно враждебной политике европейских государств по отношению к России, наверное, неправильно. У нас были периоды, когда мы успешно сотрудничали на взаимовыгодной основе. Здесь скорее вопрос в том, насколько прочные позиции в Европе и в мире занимает сама Россия. Пока мы представляем собой сильное государство с устойчивой к внешним шокам экономикой, мы интересны европейским соседям в качестве равных партнеров, и наши отношения с ними складываются неплохо, так, как нас устраивает. Проблемы начинаются, когда мы слабы или когда нас воспринимают в качестве таковых. Тогда нам начинают советовать, как нам лучше жить и развиваться, а это нам не нравится.

Усилились или ослабли эти противоречия в современном мире?

Начиная с 2005 года разногласия между Россией и ЕС особенно усилились. Это можно объяснить тем, что ЕС традиционно выстраивает отношения с партнёрами по одной схеме «политики расширения». Эта политика включает в себя принятие партнером ЕС европейских стандартов. Однако в случае с Россией принятие данных стандартов проблематично. Мы очень большие и перестраивать российскую экономику на технические и экономические стандарты ЕС стоит слишком дорого. И главное мы не хотим быть такими, как Европейский Союз. Видение мира у нас совершенно другое, и менять его в соответствии с рекомендациями мы не собираемся.

А чем, на ваш взгляд, можно объяснить нежелание перенимать европейскую картину мира?

Мне кажется, это особенность нашего национального самосознания – обостренное неприятие советов извне. Европейские государства, наоборот, в последние несколько десятков лет культивируют на международной арене свое право настойчиво советовать другим (в первую очередь, соседям), как им следует развиваться. Отсюда возникают противоречия.

Что позволяет европейским государствам настаивать на принятии их стандартов?

На протяжении долгих лет считалось, что ЕС представляет собой единственную успешную модель экономики. Партнерам ЕС предлагалось перейти на европейские стандарты, чтобы стать такими успешными экономически развитыми государствами, как и страны ЕС. Но сейчас на примере Китая стало очевидно, что можно успешно развивать экономику, не меняя политическую структуру.

В отношении каких вопросов на современном этапе противоречия России и европейских государств особенно велики?

Самое мощное обвинение в отношении России идет в том, что касается присоединения Крыма. Кроме того, европейские государства заявляют о необходимости соблюдения нашей страной Минских договоренностей. Россия, в свою очередь, не считает себя стороной-участницей конфликта на востоке Украины. Еще, по мнению европейских стран, Россия не должна мешать развитию гражданского общества. Если говорить о политической подоплёке, есть большие проблемы с тем, как мы и они воспринимаем постсоветское пространство. Европейский союз хотел бы укрепить свое взаимодействие с постсоветскими государствами, но мыслит исключительно в логике политики расширения и считает, что начинать преобразования необходимо с политических трансформаций. А Россию возмущает западная поддержка политических протестов, революций в странах постсоветского пространства.

А зачем европейские государства их поддерживают?

Они считали и считают, что люди, которые в результате этих революций придут к власти, будут заинтересованы в более тесном сотрудничестве с ЕС, в том числе и экономическом партнерстве. При этом страны постсоветского пространства оказываются в достаточно невыгодном положении, нормализуя отношения с Евросоюзом, они утрачивают что-то в отношениях с Россией и наоборот.

Тогда в рамках каких вопросов возможно сотрудничество России и государств ЕС?

На мой взгляд, основное – это экономика и внешнеторговые связи. Наверное, это главное, что у нас может быть. У нас есть сотрудничество по международным вопросам. Там у нас могут быть близкие позиции по вопросам безопасности: по ядерной программе Ирана, по ситуации на Ближнем Востоке. Нашей общей проблемой является борьба с терроризмом. Помимо этого, у нас могут быть связи в сфере науки и образования.

На ваш взгляд, невозможно разорвать экономическое сотрудничество России и стран ЕС?

Возможно, но будут очень большие потери с обеих сторон. Никто не заинтересован в том, чтобы разорвать торгово-экономические отношения. В качестве рынка сбыта для российских ресурсов европейские государства нам нужны, а мы нужны ЕС. В заявлении Лаврова о разрыве отношений с ЕС, мне кажется, речь больше шла о политических отношениях.

Их стоит разделять?

Я думаю, что да. Евросоюз без нашего газа пока никуда. Они, конечно, многое делают на энергетическом направлении, пытаясь компенсировать поставки энергетические поставками из других источников, включая американский сжиженный газ, который сильно дороже, незакрытие части атомных электростанций, которые они собирались закрыть, и незакрытие теплоэлектростанций, которые загрязняют окружающую среду. Выходы, конечно, есть, но они не самые благоприятные для ЕС.

А Россия без ЕС сможет?

Сможет, но у нас будут очень большие потери. Торговля с ЕС – это выгодно. Без ЕС мы теряем рынок сбыта для своих энергоресурсов. В Евросоюзе дорогой рынок энергоресурсов. Да, у нас постепенно появился ещё один рынок сбыта – Китай. Там постоянно идёт экономический рост, а для производства нужно много энергоресурсов. Помимо собственной добычи, китайское правительство готово закупать еще и нашу нефть.

Каково влияние США на отношения России и государств ЕС сегодня? Недавняя победа Байдена улучшила или ухудшила отношение России и ЕС?

У стран ЕС были сложные отношения с администрацией Дональда Трампа.

Трамп считал, что США не выигрывают, участвуя в различных соглашениях с европейскими государствами, и что эти соглашения отягощают экономику США. Европейские государства рассчитывают, что Байден не будет так жестко отстаивать национальные интересы США и требовать с европейцев, чтобы они больше платили в случае, если они выступают в качестве союзников США. Они рассчитывают, что Байден вернётся в соглашения, из которых вышел Трамп.

А в отношении России?

Да, у них могут быть расхождения по каким-то другим вопросам, но в отношении нас у них совпадают позиции. Они обижаются, когда мы говорим, что Европейский союз не имеет своей самостоятельной позиции, они говорят, что по Ирану, Парижскому соглашению по климату мы, европейцы, думаем не так, как они, американцы, но мы в первую очередь видим, как они относятся к нам, а к нам они относятся одинаково.

А был ли когда-то период, когда они относились к нам хорошо?

Да, например, при Горбачёве, при Ельцине. Им казалось, что, победив советскую идеологию, они сделают Россию честью демократического мира. Но потом произошли несколько событий, в результате которых мы поняли, что наши национальные интересы не совпадают ни с европейскими, ни с американскими. Самый острый кризис – это был Косовский кризис. США, не совещаясь с Советом безопасности ЕС, ввели войска в Югославию. Тогда наши пути в первый раз разошлись. Мы спроецировали развал Югославии на себя и осознали, что нам не по пути.

Страны ЕС заинтересованы в слабой России, в расколотой России или в демократической России?

К сожалению, у нас так получается, что демократическая Россия – это слабая Россия. 90е это наглядно нам показали. Когда мы больше всего стремились, чтобы стать более демократическими, мы стали самыми слабыми. Те инструменты воздействия на международные отношения, которые у нас сейчас есть, мы получили в наследство от СССР.

А что вы имеете в виду, говоря об инструментах воздействия?

Место в Совете Безопасности ООН, ядерное оружие. Россия унаследовала эти инструменты как правопреемница СССР, а затем дополнила свое участие в международных делах эффективной и выразительной дипломатией.

Какие пути решения существующих разногласий России и стран ЕС вы видите?

Для отмены санкций ЕС требует, чтобы мы отказались от Крыма, а мы никогда на это не пойдём. Он считает, что можно выталкивать Россию с постсоветского пространства и учить нас правильной форме организации общества. И здесь абсолютный тупик. На мой взгляд, ЕС допускает серьезную стратегическую ошибку, прислушиваясь к мнению либерально настроенных граждан России и игнорируя мнения всех остальных, у наших партнеров формируется искаженная картина всего происходящего в России. Наши европейские партнеры должны понять, что Россия не желает, чтобы кто бы то ни был вмешивался в ее внутренние дела. Только в таком случае возможно пойти на сближение, восстанавливать полноценные политические и экономические контакты.

Участвует ли Россия во внутрипартийной борьбе между консервативным и либеральным государствами Европейского союза?

Наверное, нет. Если мы говорим про консервативный блок, то в последнее время у нас складываются неплохие отношения с консервативной Венгрией, а с консервативной Польшей у нас как были плохие отношения, так и остались. С либеральной Германией у нашей страны все время достаточно активные экономические отношения. Несмотря на политические разногласия, мощная экономическая основа между Россией и ФРГ регулирует все противоречия, которые могут возникать.

Почему Россия предпочитает вести взаимоотношения не с ЕС как организацией в целом, а с отдельными европейскими странами?

У нас такая традиция. Советский Союз вообще не замечал европейские сообщества. Советские лидеры считали, что их нет, и вели переговоры с отдельными государствами. С 90-ых годов мы стали замечать ЕС как организацию. Однако проще договариваться с отдельными странами. С 27 государствами находить компромисс сложнее, чем с каждым государством по отдельности.

На ваш взгляд, ЕС как организация себя изживает?

ЕС проще существовать, когда в мире все спокойно: нет серьезных проблем, не нужно срочно реагировать на миграционный кризис, на пандемию. На уровне одного отдельного государства гораздо быстрее можно принять решение: верное, неверное, это уже другой вопрос, но принять решение точно можно быстрее. Поживем – увидим, может, он найдет способ эффективно реагировать на кризисы.