Какое значение в работе компании Google Россия играют GR-коммуникации?

GR — это очень важная функция в компании.

Для успешной работы любой компании, тем более иностранной, необходимо постоянное участие в диалоге с государством. Это даёт возможность воздействовать на регуляторную среду, разъяснять позицию компании и индустрии, предлагать улучшения законодательства. 

Государство, в свою очередь, крайне заинтересовано в работе с технологическими компаниями, поскольку они хорошо знают рынок и знают, что пользователи любят, а что — нет. Например, аудитория с 13 до 25-35 лет в основном использует интернет, а не традиционные СМИ. До неё тоже нужно доносить государственные инициативы. Как это делать, если не посредством технологических платформ?

Есть ли особенности GR-деятельности Google в России?

Пожалуй, нет никаких национальных особенностей. Возможно, межличностные отношения имеют чуть больше значения в России, чем, допустим, в Штатах или Европе, где сотрудник в большей степени воспринимается как функция. Когда у нас ведёшь переговоры с человеком и пытаешься в чём-то убедить ведомство, которое за ним стоит, нужно иметь в виду, что ты в первую очередь разговариваешь с человеком, а уже затем — с ведомством. 

Правда ли, что в России GR выстраивается на уровне высшего звена, а тесного взаимодействия с менеджерами низшего звена нет?

Я бы не сказала. Всё зависит от того, какую цель компания ставит перед собой. Если нужно воздействовать на законодательство таким образом, чтобы учли интересы компании, то важны все процессы. Задействованы все: и автор, и вдохновитель законопроекта, и менеджеры, и сотрудники департаментов, которые эти законы пишут. Поэтому джиарщик должен хорошо понимать, как устроен процесс, и всегда держать руку на пульсе. Это особенно важно понимать молодым людям, нацеленным на карьеру в GR и заранее расстраивающимся, что там нужны только связи. На самом деле это не так. 

Есть ли предвзятость к Google в России, связанная с наличием отечественного конкурента на рынке?

Существует государственная политика протекционизма. Мы видим её не только в России, но и во многих странах мира. Это очень понятное стремление государства — дать шанс отечественным производителям. Давать эти возможности путём предоставления привилегий мне кажется нормальным, однако притеснять при этом других игроков неконструктивно, потому что ущемлять компанию — значит ущемлять пользователей, вынужденно переключать потребителей с одного продукта на другой. Любое насильственное изменение конкурентной среды плохо сказывается на развитии продуктов, сервисов для пользователей, цене на гаджеты и так далее. С точки зрения конкуренции это не самый однозначный путь.

Между собой Google и «Яндекс» как-то взаимодействуют?

Логика развития рынка диктует необходимость сотрудничества со всеми. Компании в первую очередь должны отвечать интересам пользователей, а пользователи у нас одни и те же и находятся «в одном клике» от нас: сегодня ты пользуешься Google, завтра — «Яндексом». 

В современных условиях «Яндекс» пользуется Google, чтобы рекламировать себя и внутри страны, и за её пределами. Например, приложения «Яндекс.Лавка», «Яндекс.Еда», «Яндекс.Такси» продвигаются в том числе и через нашу платформу. Современная технологичная экономика диктует такие правила.

А вы как-то ощущаете конкуренцию с «Яндексом»? Или такое взаимодействие больше напоминает сотрудничество?

Сотрудничество в GR-области — это одно. Конкуренция в бизнесе — это совсем другое. Для GR такое взаимодействие выгодно. Большое число конкурентных продуктов означает, что рынок динамично развивается. Развитый рынок, в свою очередь, позволяет по-другому выстраивать диалог с государством с точки зрения развития законодательства и развития стратегического внимания, которое уделяют отрасли.

Да и в целом мы за честную конкуренцию. Она, ко всему прочему, позволяет развиваться: посмотрите, например, как за последние годы развились голосовые ассистенты! Это происходит в том числе благодаря тому, что в России есть «Яндекс» и другие технологические компании. 

В информационном поле периодически возникают сообщения о возможной блокировке YouTube в России. Вы рассматриваете всерьёз эти заявления?

Фон в отношении иностранных интернет-сервисов, особенно американских, не слишком дружелюбный, что в большой степени является отражением российско-американских отношений. Чем хуже отношения, тем больше нарастает давление на американский бизнес в России, и наоборот. Информационные технологии — такой передовой участок, где это особенно ощущается. Нас, конечно, беспокоят заявления о возможных жёстких мерах в отношении наших платформ.

YouTube — это 80 миллионов российских интернет-пользователей, многие из которых развивают свой контент с целью получения дохода. У нас сотни тысяч авторов являются владельцами малого или микробизнеса. Что эти люди будут делать, когда наш сервис будут замедлять?

Другое преимущество YouTube — это возможность экспорта идей, творчества, российского наследия и так далее. Прекрасный пример — Большой театр, который прогремел на весь мир благодаря фантастической цифровой истории успеха. В апреле-мае прошлого года, когда всё было закрыто, людям были нужны спектакли Большого театра. Причём около 75 % всех просмотров приходились на иностранную аудиторию. Русская культура завоёвывала мир при помощи цифровых технологий. Большой театр остался доволен и впечатлён таким успехом.

Да и потом, наверняка ваши читатели и вы сами пользовались YouTube в самых разных целях. Я вот стул, на котором сижу, собрала по видео с YouTube (смеётся). Всё вроде бы было понятно, но колёсики не крутились, и я нашла нужный ролик, в котором мне популярно объяснили, что я не так сделала. У замедления может быть масса неприятных последствий. Мы находимся в диалоге с властями, и я надеюсь, что всё-таки этого не произойдет.

Сегодня в том же YouTube контент очень таргетированный, и пользователь получает не всю информацию, а лишь ту, которая ему потенциально может понравиться. Как вы считаете, какое влияние этот отчасти ограниченный доступ к информации может оказать на общество?

Потребление информации — это вопрос личного выбора. Социальные сети могут показывать нам картинку, исходя из их алгоритмического представления о том, что нас в сети интересует. Человек, в свою очередь, может проявлять осознанность и свободу воли и сам выбирать, какую информацию он хочет видеть в своей ленте. Всё-таки соцсети не заменяют человеку мозг. Важно подыскивать себе источники информации так, чтобы они были разносторонними и обеспечивали полноту картинки.

Как вы относитесь в целом к социальным сетям?

Я всегда держу в голове, что я публикую и что лайкаю. Мой облик в социальных сетях должен соответствовать тому, что от меня ожидают увидеть мои партнеры по переговорам. Особо конфиденциальных вещей я нигде не пишу и не говорю. Думаю, что по мере развития технологий этот принцип всё больше и больше должен быть на вооружении у людей, которые занимаются коммуникациями.