На первый взгляд может показаться, что главный секрет воспитания будущих дипломатов раскрыт: незакрытая сессия в МГИМО карается сибирской каторгой. Но в данном случае все как раз наоборот. Эти три недели, проведенные на берегу озера Байкал посреди таежных лесов и просторов, были настоящим пряником для молодых международников после экзаменов. Мы участвовали в строительных работах, проводившихся в монастыре, преподавали историю, литературу и языки в воскресной школе, обучали местных детей вальсу и французской кадрили, покоряли горные вершины. 

Наша дружная компания, прилетев в аэропорт Улан-Удэ, сразу заполнила собой весь зал прибытия. Кажется, там не привыкли к большому наплыву туристов. Вообще, в Бурятии, где плотность населения составляет около 3 чел/км2, находиться в таком скоплении в одном месте, кажется, даже не принято. 

Мы сразу сели в машину, которая довезла нас до Посольского монастыря – нашей скромной белокаменной обители на ближайшие три недели. Монастырь был основан в 1682 году на месте захоронений царского посла Ерофея Заболоцкого и его спутников, убитых подданными сибирского хана. Эти могилы сейчас находятся за стенами монастыря: семь деревянных крестов будто с высоты веков смотрят на каменный берег. 

В часовне по полкам разложены черепа – останки монахов, живших в разное время. Выходишь из часовни – там послушники работают, строят, молятся. Кажется, что для перехода из одного мира в другой достаточно толкнуть тяжелую дверь с крестом. 

В XX веке на долю монастыря выпало много испытаний. Все началось с Октябрьской революции, когда во время пожара архиерейского дома сгорел архив. Уцелели, видимо, только две большие книги XVIII века, которые мы нашли при уборке библиотеки. Книги – не хуже, чем те, что читают почетные седовласые профессора в Ленинке: плотный кожаный переплет и хрупкий замочек между обложками охраняют священный церковнославянский текст от бега времени и огня. 

Сила двух хрупких замочков поистине непонятна и удивительна. У храмовых стен не было таких сил, чтобы устоять в 30-е годы. Их разобрали, оставили только две соборные постройки, но и им вскоре снесли купола. Позже монастырь стал детской психиатрической больницей. В 2002 году Посольский монастырь по решению Священного синода РПЦ начали восстанавливать, в 2011 году МИД России взял попечительство над обителью. Теперь дети приходят туда учиться в воскресной школе. 

Мы стали знакомиться с местными порядками. Утро начиналось с литургии, после которой мы шли на завтрак. К еде там относятся как к необходимости: каша на воде, хлеб, овощной суп, соевое мясо. К ужину часто подавали рыбу или творог с молоком, а иногда и все вместе. Местные «экопродукты» поступали к нам на стол прямо от производителей – бело-рыжих коров, лениво жевавших траву за стенами монастыря. Рыбу вылавливали в озере. Несколько раз нам даже посчастливилось попробовать байкальского омуля – местный деликатес, гордость Забайкалья. На десерт в плетеную вазочку клали конфеты «Ромашка» или арбуз – сразу вспоминалось школьное лето, проведенное у бабушки. 

Трапезы начинались и заканчивались молитвой. Рабочий день – тоже. К вечерней службе братию созывал колокольный звон. Изо дня в день в одно и то же время звонарь – сухой маленький человек – поднимался на колокольню и начинал дергать за веревки, привязанные к язычкам больших и маленьких колоколов. Каждый в этом колокольном хоре имел свое имя. И старичок, словно паук-дирижер, руководил своим оркестром. 

Другие монахи работали на кухне или на стройке, кто-то был занят огородом или выплавкой свечей. Мы помогали всем по очереди. Когда работа шла плохо, нас пытались чем-нибудь ободрить – давали поплавать на лодке, поили чаем из большого старого самовара или угощали уже знакомыми «Ромашками» в зеленых обертках. Здесь царила особая атмосфера простоты и умиротворения. Байкальский штиль имеет свойство волшебным образом проникать в души людей и ласкать их. 

Наш главный «воспитатель» в монастыре – отец Гавриил – был как раз живым воплощением спокойствия и оптимизма. Этот коренастый загорелый монах, говоривший хриплым басом, любил рассказывать истории, шутить и философствовать о жизни. А однажды выяснилось, что ему нравится время от времени читать поэзию и он знает наизусть стихи Есенина и Пушкина. В конце он даже подарил мне свой красный томик Анненского. 

Видимо, сибиряки в душе романтики. Иначе как еще объяснишь, что один из самых популярных туристических маршрутов здесь – горная тропа на пик Любви. Конечно, за поэтическим названием бурятской легенды стоит трогательная история. В центре повествования по классике жанра – молодая влюбленная пара, которая не может быть вместе из-за запрета родителей на их брак. Девушка с юношей приходят к колдунье, и та советует им взобраться на гору. После долгого пути, оказавшись на горной вершине, они смотрят друг на друга «не глазами, а сердцем». И понимают… что друг другу не пара. Что именно случилось – непонятно. Может, он не подавал ей руки на опасных подъемах, а она слишком раскраснелась и вспотела, карабкаясь по скалам. В любом случае, у нас не получилось сполна пережить их опыт: дождь размыл тропинки, и мы смогли преодолеть только половину пути. Зато в тот вечер мы успели поужинать в горном кафе, где лепили бурятские бузы – блюдо, похожее на грузинские хинкали, только с дыркой вместо хвостика посередине. 

Вообще сибирское гостеприимство – особенное. Оно не подстраивается ни под какие современные правила маркетинга и сервиса. Буряты избегают встреч глазами, с незнакомцами ведут себя осторожно. В магазинах и кафе никто не стремится усладить твое пребывание стерильными фразами в духе политкорректности. Они не очень улыбчивы и общительны. Но все-таки в них есть доброта и внимательность. Так, водитель автобуса полезет с вами на горную вершину и будет в дороге нести ваш рюкзак, набитый теплыми вещами и булочками с черемухой, а рыбаки согласятся подвезти до ближайшей дороги в лодке на прицепе. 

Еще одна особенность этих мест – преданность старым традициям. На местных рынках продают много трав и подслащенную кровь оленя в бутылках – именно здесь колдует большая часть российских шаманов. Кажется, что приехал в гости к сибирскому хану и на главной площади Улан-Удэ ты непременно увидишь его большой златотканый шатер. Но, обнаружив вместо шатра бюст Ленина с облегчением думаешь: «Все-таки Россия!». 

Почему-то очень часто образы вождей, божеств или народных героев обладают национальными чертами своих создателей. Ленин был похож то ли на монгола, то ли на Будду. «И создал по образу и подобию своему» – подумала я в который раз. Когда-то эта мысль посетила меня в берлинском музее, где висели картины с изображением Богородицы, рыжеволосой и белокожей, подобно молодой фрау. Теперь вот каменный постамент в Бурятии украшал узкоглазый Ильич с высокими скулами. 

В Улан-Удэ мы встретились с митрополитом Савватием. Я всегда с интересом слушаю священников. Они совершенно другие. Для меня всегда удивительно, как в их мировоззрении совмещается знание о Боге с современным, постоянно обновляющимся контентом сайтов, газет и книг. Митрополит смог одинаково уверенно и обдуманно ответить на вопросы о Невзорове и канонизации Николая II, о сомнении в вере и скандале с часами патриарха, о реформах РПЦ и распространенности буддизма в Бурятии. В конце он скромно добавил, что по профессии является летчиком. С аккуратностью кондитера он опустил эту вишенку на торт нашей беседы. 

Через несколько дней у нас произошло другое необычное знакомство – с Хамбой ламой Итигэловым, бывшим главой буддистов в Восточной Сибири, родившемся в 1852 году. И здесь нет никакой опечатки. Как нам объяснила экскурсовод, этот человек действительно родился еще в царской России, собирал пожертвования в годы Русско-японской и Первой мировой войн, всю жизнь постигал буддийское учение и в 1927 году достиг нирваны. С тех пор он находится в состоянии глубокой медитации. Сначала его тело было помещено в кедровый саркофаг, в 50-е и 70-е годы его оттуда извлекали для смены одежды и совершения ритуальных обрядов. В 2002 году тело Хамбо ламы переместили в Иволгинский дацан – главный буддийский храм в Бурятии, в который мы и отправились. Сейчас оно больше похоже на желтую восковую фигуру с закрытыми глазами. Однако, говорят, что этот человек на самом деле все еще живет – в дни буддийских праздников температура тела повышается, а иногда Хамбо лама даже меняется в лице или делает знаки избранным. «Человек может верить и не верить…это его дело!» – говорил Сатин у Горького. В любом случае, такие чудеса делают мир интересней. 

Наша же история интересна тем, что она может быть рассказана еще как минимум в 12 вариантах и каждый расставит акценты по-своему. Также как, уезжая, каждый чувствовал что-то свое. Например, местная собака Белка, которую мы на протяжении всего времени кормили сосисками, наверное, испытывала огорчение, что опять будет есть рыбу до следующего лета.