После окончания МГИМО вы учились в США. Ради чего стоило пересекать океан?

Образование в Америке построено по другим канонам. В Колумбийском университете мы не изучали законы, упор делался на том, что стоит за конкретной правовой нормой и каким образом сложился компромисс в обществе, чтобы она была принята. Этот компромисс всегда находится в движении: то, что вчера было недопустимым, сегодня может стать приемлемым и общественно важным. Во время обучения в США я понял, как формируется правовой дизайн и как сконструировать норму, чтобы она отвечала гармоничному развитию общества.

После учёбы вы были допущены к практике в местных судах? Почему не остались работать в Америке?

Да, я мог выступать в судах, подписывать правовые заключения и не только. Мне это всё не пригодилось, но сейчас это служит элементом имиджа. 

Вопрос касался трудоустройства: США отходили от кризиса 2008 года, и было проблематично найти хорошие варианты. Поэтому я решил вернуться на родину, где достаточно быстро устроился на работу.

Почему вы решили углубится в сферу венчурного инвестирования в России, где рынок частных капиталовложений в уже сложившиеся предприятия  только на начальной стадии формирования?

Есть круг профессионалов, построивших карьеру в крупных компаниях, которые 20 лет назад были такими же стартапами. Например, в «Яндексе». Эти люди стали задумываться о том, чтобы использовать свой опыт в чём-то новом и занять ниши, которые еще не заняли гиганты. Таких компаний сегодня много, они образуют целый пласт новых предприятий.  Вопросы, с которыми сегодня сталкиваются компании, максимально непредсказуемы, и в этом преимущество данной специализации. Возможно, именно из-за этого азарта я в неё и углубился.

По сравнению с англосаксонской системой организации венчурного права предприниматели в России менее защищены? 

С одной стороны, российское право эволюционирует в нужном направлении. Что интересно, за последние 10 лет законодатели поняли, что законы должны стремиться к большей диспозитивности: переговаривающиеся стороны обладают простором для творчества, любые договоренности закреплены на бумаге и защищаются, есть возможность отстаивать свои интересы в судах. С другой стороны, существуют ключевые вещи, пока еще не развитые в России. Например, институт акционерных соглашений, который очень важен за рубежом. На российском рынке некоторые элементы по-прежнему сложно реализовать на практике. Это объясняет, почему некоторые предприниматели стремятся выходить за пределы отечественного правопорядка: они хотят добиться большей предсказуемости и гибкости.

Как на этот рынок повлияли санкции?

Для кого-то выросла «берлинская стена» между российским венчурным миром и выходом на глобальный рынок.  Санкции имели очевидные финансовые последствия для молодых компаний. Ещё 7-10 лет назад наличие в молодой фирме  крупных российских инвесторов было знаком отличия. Но, когда ввели экономические ограничения, факт наличия инвесторов стал восприниматься как метка, о том, что в будущем компания может испытать проблемы с выходом на американский рынок. Так что да, смело можно заявить, что санкции оставили сильный след в работе молодых российских компаний

Недавно прочла интересное исследование: специалисты аналитической службы рекрутинговой компании HeadHunter совместно с лигой HR-экспертов пришли к выводу, что уже через семь лет в России перестанут в привычном виде существовать профессии не только медсестры и маркетолога, но и юриста. Что вы думаете по этому поводу?

Не думаю, что юридическое лобби позволит себе исчезнуть, оно будет всячески сопротивляться интеграции новых системных решений, позволяющих заменить живых юристов на роботизированных. Однако технологии анализа документов существуют и уже неплохо развиты. Также появились разного рода механизмы, позволяющие конструировать договор для тех, кто не разбирается в юридических вопросах. Конечно, работодатели, которые мыслят категориями эффективности, будут замещать монотонную работу сотрудников на технику. Уже в течение 10 лет мы увидим этот процесс, будет происходить переформатирование роли юриста, какие–то простые обыденные вещи можно будет легко делегировать машине.  Но в то же время есть задачи, которые попросту невозможно роботизировать, например, понимание потребностей клиента, умение его убедить.

Я, например, в своей работе активно пользуюсь конструкторами документов, так как понимаю вводные и всегда могу убедиться, что результат достойный. Ещё один хороший инструмент – это Google-переводчик, который даёт прекрасный юридический перевод.  Так что цифровизация – это уже привычные явления, и они будут всё больше помогать нам в обыденной жизни, но живое общение ничто не заменит никто.

Можно ли представить, что у роботов в будущем будут права и какой-то трудовой кодекс?

Юристы не считают роботов полноценными участников общества: права есть у тех, у кого есть право на жизнь. Если предположить, что человеческий мозг не настолько многогранен, как мы о нем думаем, то вероятны самые разные сюжеты. Возможно, не через 10 лет, а чуть попозже появится некий аналог искусственного интеллекта, как из фильма «Она», вот тогда можно будет говорить о каком-то регулировании. 

Но вопрос сложный. Вот представим ситуацию: кто–то, воспользовавшись алгоритмом, создал договор, а он оказался некачественным, что влечёт за собой массу последствий. Кого винить в этой ситуации? Робота или разработчика?

Какие особенности вы как преподаватель магистратуры МГИМО замечаете в системе образования сегодня? Подстраивается ли она под эти изменения в обществе?

Основные изменения связаны с распространением информации. Когда я был студентом, у нас был закрытый доступ к знаниям, обладая которым, ты получал гарантию успеваемости, высокие баллы. Нынешнее поколение такой роскоши лишено. Студенты сегодня вынуждены маневрировать в океане информации, ориентироваться и постоянно всё перепроверять. Преподавателям тоже стало сложнее. Находясь в мире с ограниченным количеством источников, человек мог окунуться и дальше оперировать исключительно ими, а сейчас приходится постоянно развиваться, не отставать от трендов, которые появляются каждый день. Доступность информации – это очевидный плюс, но в то же время – это очевидный вызов. 

Что требуется сегодня от студентов, чтобы не отставать от трендов и быть востребованным на рынке труда?

Критическое мышление, прежде всего. Его роль усиливается с каждым годом. Это залог развития индивидуальности, карьеры, постоянной эволюции. Обладая этим навыком, люди будут продолжать осмыслять себя каждый день с ключевой установкой «не хочу останавливаться, хочу двигаться вперёд». Сегодня ключевые компетенции, которые дает высшее образование, – это индивидуальный взгляд на вещи, основанный на знаниях, а также способность самостоятельно выстраивать закономерности и уверенно отстаивать свою точку зрения.