«Итак, значит, дорогой мой, я уезжаю в среду или, самое большое, в четверг. Счастливо оставаться. У меня такое чувство, как будто я собираюсь на войну, хотя впереди не вижу никаких опасностей, кроме зубной боли, которая у меня непременно будет в дороге. Если мне чего-нибудь не покажут, то я просто напишу в своей книге, что мне не показали – и баста, а волноваться не буду».

А.П. Чехов в письме к А.С. Суворину перед отъездом на Сахалин.

Наследие: чеховское и японское

Первый день на острове удивляюсь всему: разнице часовых поясов, пронизывающему ветру (наверное, сказывается близость океана), идеально прямым улицам Южно-Сахалинска, спроектированным по гипподамовой сетке (видимо, у японцев, заложивших систему города Тоёхара, ставшего в 1946 году Южно-Сахалинском, страсть к прямым углам и идеальному порядку).

Экскурсия по Южному, так город называют местные, начинается в сквере у Сахалинского международного театрального центра имени Чехова, а точнее – у памятника худощавому сутулому мужчине, который опирается на зонтик в чехле. Это Человек в футляре; он спрятал глаза за стеклами темных очков, приподнял ворот пальто. Неподалёку Дама с собачкой, Толстый и Тонкий, Каштанка. Проходим мимо литературно-художественного музея книги «Остров Сахалин». Останавливаюсь, чтобы сфотографировать бронзовый монумент сборника путевых записок Антона Павловича: «Край ещё молодой… Труда и подвижничества в прошлом было много, но это ещё только начало, и в будущем предстоит немало хорошей и интересной работы…». Экскурсовод, энергичная коренная сахалинка лет шестидесяти, ведет нас по центральной улице города – Коммунистической.

— У этой улицы было японское название, и после возвращения южной части Сахалина в состав СССР было принято решение ее переименовать. Хотели назвать звучно и пафосно – улицей Свободы, да только на этой улице Южно-Сахалинский городской суд, Арбитражный суд, гарнизонный суд – какая уж тут свобода! Переименовали в Коммунистическую.

— А остатки японской культуры в Южно-Сахалинске сохранились?

— Мы сейчас с вами как раз идём на эти остатки! Такую архитектуру вы увидите только на Сахалине, в России-то уж точно подобного нигде больше нет. Видела такое только в Токио.

Экскурсовод заводит нас в искусно обустроенный сад, посреди которого дворец в японском стиле – здание краеведческого музея, построенное по проекту японского архитектора в 1937 году, когда южная часть острова была префектурой Карафуто.

— Ни малейшей реставрации, представьте себе! Стопроцентная сохранность в первозданном виде!

По задумке автора, здание должно иметь форму дракона, а огромные двери символизируют его пасть; с фантазией у архитектора точно все было в порядке.

Охраняют музей две собаки, которых часто путают со львами. И неслучайно, поскольку собак завезли в Японию из Кореи, в Корею из Китая, в Китай из Индии, а в Индии собак не было, зато были львы! Одна фигура символизирует мужское начало, другая – женское. Женское начало, конечно, с закрытой пастью. И обязательно слева от мужского, иначе не по фэншую.

Обрести новый смысл

На площадь перед правительством Сахалинской области высыпал весь город, истосковавшийся по шумным праздникам за время карантина. Сегодня первый день стритфеста в Южно-Сахалинске: грохочущую музыку слышно за несколько кварталов, на каждом втором прохожем фирменная толстовка форума «ОстроVа». Танцующая молодёжь, ещё не успев познакомиться, берется за руки, становится в круг, аплодируя друг другу. Местные то и дело спрашивают: «А когда Burito выступает, не знаете?». Кажется, будто в Южном никогда и не слышали про коронавирус.

Всероссийский патриотический слёт «ОстроVа» – одно из первых в стране масштабных массовых мероприятий после пандемии. На открытие участников форума (семьсот человек) запускают небольшими группами, непременно в масках. Напутствие организаторов: «Мы здесь, чтобы создавать новые смыслы». Работаем над созданием новых смыслов в общей сложности тринадцать часов: рассуждаем, почему нынче стыдно говорить, что ты патриот; говорим об особом значении третьего сентября – Дня окончания Второй мировой войны, о роли Дальнего Востока в Победе; спорим, может ли наше поколение гордиться чем-то за последние тридцать лет. Также снимаем и монтируем репортажи (джетлаг приходит на пользу: на Сахалине за полночь, сна ни в одном глазу), запускаем Telegram-канал и канал на блог-платформе «Яндекс.Дзен» об альтернативном туризме на Сахалине, узнаем все о технологии медиа-конвейера. Готовим финальную презентацию, выходим на сцену Ледового дворца «Кристалл», волнуемся, срываем аплодисменты. Новые смыслы заключаются в том, что каждый из нас вернется с самого большого острова России немного другим: открывшим край света, а вместе с этим – и самого себя.

На краю земли

Из-за темных контуров прибрежных гор выползает красный светящийся диск: «Это что, солнце? Восход наоборот?». У разведённого на берегу костра, выплёвывающего искры в иссиня-чёрное небо, поджидают шаманы, которые отвечают мне: «Это луна восходит». Переодеваюсь в купальник, пока все рассаживаются в круг, греют руки о кружки с горячим чаем и жуют корейские булочки пянсе (дальневосточный фастфуд с острым фаршем из теста на пару). На карте Сахалин – тысячекилометровая рыба, севшая на мель в Охотском море. Всем местным задаю один и тот же вопрос: «Можно будет говорить, что я искупалась в Тихом океане?». Мне отвечают: «Если холодной воды не испугаешься, то можно. Это ведь окраинное море в северо-западной части океана». В нос бьёт сильный запах водорослей, их длинные запутавшиеся нити выбрасывает волнами на берег. Ни одного купающегося.

Чёрная вода сливается с небом, кажется, что иду в огромную пропасть, сердце в страхе замирает перед бесконечностью. Решаюсь – и ныряю. На берегу шаманы бьют в бубны и рассказывают легенды об отважных рыбаках, коварных русалках и всепобеждающей любви.

На следующее утро встаем в четыре утра по сахалинскому времени, чтобы встретить рассвет в бухте Тихой. Два часа пути, и мы на берегу моря-океана, а дальше, через километры километров воды, только Америка. В тумане растворяются очертания гигантских скал, выступающих из воды. Мы карабкаемся на мыс по мокрому канату, поскальзываясь на размякшей глине, пробираемся по узкой тропе на самый краешек мыса, сражаясь с безжалостными порывами ветра. Наш водитель усмехается: мол, название мыса Тихий – ироничное. Это настоящий Сахалин – тот, ради которого нужно вернуться. И не один раз.

«Как Вы были неправы, когда советовали мне не ехать на Сахалин! Какой кислятиной я был бы теперь, если бы сидел дома».

А.П. Чехов в письме к А.С. Суворину после поездки на Сахалин.